При каждом малейшем движении под кожей перекатывались мышцы. Палач ровным быстрым шагом прошёл к бару, плеснул себе в стакан спиртного и сел в кресло в своей излюбленной позе, кажущейся расслабленной на первый взгляд.

О, это было обманчивое спокойствие… Я знала, что в любое мгновение Палач может подняться на ноги и пересечь несколько метров, разделяющих нас, так быстро, что я едва успею глазом моргнуть. В стакане плескалась тягучая, чёрная жидкость, которую он неспешно потягивал, рассматривая меня.

Я чувствовала на себе его тяжёлый, оценивающий взгляд. Ни одна деталь не могла остаться незамеченной под этим медленно скользящим взглядом. Казалось, он видел абсолютно всё, даже то, что было скрыто под этим платьем. Даже то, что было внутри меня. Непроницаемые чёрные провалы на месте глаз будто срывали с меня один покров за другим. Ещё немного, и вскроет грудную клетку, наблюдая с таким же ледяным, ужасающим спокойствием над тем, как испуганно трепещут мои сердца.

Я искоса поглядывала на него, хотя могла бы и смотреть открыто, ведь он ловил и замечал каждый мимолётный взгляд, брошенный в его сторону. Я отметила для себя многочисленные синяки на его теле, а на левом предплечье была свежая, зашитая рана. Наверняка, бой был непростым, если и Ему, лучшему из лучших, перепало немного.

Я с удивлением осмотрела чёрную вязь татуировки, оплетавшую верхнюю часть груди между плечами. Нет, на самом деле ничего примечательного в самом факте наличия татуировки на его теле не было. Многие терраэны украшали себя разнообразными символами, зачастую имеющими значение только для них самих.

Но те татуировки были совсем другими. Некоторые из них могли светиться, другие были живыми, плавно передвигающимися по заданным точкам. Но вот такую простую, статичную чёрную вязь, украшающую тело, я видела впервые. Непонятно было только, зачем Палачу было нужно наносить на себя эту татуировку, принадлежащую иной эпохе. И сам он выглядел таким же непонятным, мрачным и свирепым, как самые неприступные горы, чьи вершины скрыты грозовыми тучами. Его низкий сильный голос разрезал тягостное молчание, воцарившееся в комнате:

– Ты так и сидела здесь всё время?

Я поспешно кивнула, не желая злить его даже самым малым.

– Смой с себя всю краску и сними уже эти блядские шмотки.

А вот и расплата за чудесное спасение.

«Сними блядские шмотки и поскорее!» – вот что говорил этот тон, не оставляющий и малейшей возможности для сопротивления. Моя рука медленно спустилась к нижнему краю короткого платья. И замерла. Я не могла заставить себя сделать это. А Палач взирал на меня с интересом затаившегося хищника. Я чувствовала, что ещё немного и вновь заплачу, разозлив Палача своими слезами ещё больше. Нужно просто исполнить то, что он велит, и поскорее. Но…

Только не сейчас, пожалуйста. Я взирала на него с немой мольбой, чувствуя всю тщетность просьбы. Не пожалеет, возьмёт своё, отнятое с таким трудом из лап клиентов Сада Сомерса.

– Иди к себе и приведи себя в порядок! – неожиданно рявкнул Палач.

Я подскочила с дивана и помчалась в комнату, не веря в услышанное. Едва дверь спальни за моей спиной закрылась, с остервенением стащила с себя короткое вульгарное платье, превращающее меня в раскованную доступную девицу, которой я никогда не была. Хотелось избавиться поскорее от броского макияжа и натянуть обычную униформу.

Струи воды стекали по телу, смывая яркую краску. А в моей голове пронеслась невесёлая мысль, что, возможно, это лишь небольшая отсрочка, глоток свободного воздуха перед неминуемым. Я настороженно косилась на дверь ванной, ожидая, что в любой момент она может распахнуться, и на пороге покажется Он.

Но нет… Тревожным ожиданиям не суждено было сбыться. Только не сейчас, пожалуйста… Я привела себя в порядок, переоделась и осторожно присела на краешек кровати. Она выглядела безобидной, застеленная светло-серым покрывалом без единой складки, с двумя подушками идеально круглой формы. Но перед моими глазами она представала совсем иной: измятой, залитой моей кровью, мокрой от пота и слёз.

Я попыталась согнать наваждение, но это плохо удавалось. Как ни крути, но мне предстоит спать на месте собственного позора и экзекуции. И… Только ли спать? Я поёжилась от неприятных мыслей и прилегла, боясь уснуть. Боясь того, что в комнату ворвётся Палач, потому что не было ни одной преграды, бывшей ему не по силам.

Я не чувствовал усталости. Ни капли. Несмотря на то, что организм, находящийся на пределе физических возможностей, вопил о необходимости восстановления сил, и как можно быстрее. Захлёстывала волна адреналина, ещё не успевшая схлынуть. Она заставляла кровь с бешеной скоростью нестись по венам и обостряла чувства до предела. Запахи, едва заметные шорохи, движения…

Всё отпечатывалось в моей голове. Я всё ещё был на взводе, невольно отмечая каждую деталь, будто находился в экстренном режиме. Тайра на моих руках выглядела расслабленной и прижималась к груди, даже несмотря на то, что я весь был в крови. В чужой крови, от которой перепачкается её платье, кожа и даже волосы.

Казалось, девушка весит не больше пёрышка, такая же воздушная и хрупкая. С ней следовало быть осторожным. Я едва не рассмеялся в ответ своим мыслям. Осторожность? О да, я знаю о ней очень многое.

Я умею так осторожно выслеживать противника, что он едва ли догадается о моём присутствии. Я знаю, как никто другой, насколько нужно быть осторожным, балансируя на острие тонкой грани между невыносимыми мучениями и смертью, проводя допрос. Я могу быть осторожным, передвигаясь по вражеской территории.

Но как быть осторожным с женщинами? Этого я не знал и не умел быть с ними таким. Вернее, знал, каково это, прикасаться нежно и бережно, когда-то давно. Так давно, что временами казалось, будто я всё это выдумал лишь для того, чтобы не казаться законченным ублюдком в своих же собственных глазах.

Я внёс Тайру в свои комнаты и усадил на диван в гостевой, присев напротив неё, разглядывая потрясённое лицо девушки, кажется, не верящей в то, что ей удалось покинуть тот гадюшник. Коснулся левой щеки пальцами, отмечая припухлость от удара лицом о пол.

– Они что-нибудь успели с тобой сделать?

Тайра немедленно отстранилась от моей руки, прошептав едва слышно:

– Не успели.

– На щеке будет синяк, нужно будет отвести тебя в медицинский отсек.

– Нет!

Голос Тайры звенел. В нём прорезались нотки непреклонности, не слышанные мной ранее. Будто поставила точку в этом вопросе. Никакого вмешательства медиков.

Я понимал истинную причину столь резкого ответа. И как ни странно, она крылась не только во мне. Я как никто другой, знал, в каком состоянии оставил её тогда. Наверняка на утро она была сплошь покрыта синяками. И Архитектор, этот сутенёр, пригревшийся под боком Императора, как всегда, самолично занялся новой птичкой, болтая при этом без умолку.